71

нисколько не сйсняясь П%мъ, что оно не нравится. Въ

въ вельможнымъ господамъ, стихъ Сырокомли

загорался, отдавалъ желчью и иногда даже переходилъ

въ сатиру. Это быль, можно сказать, единствен-

ный предметъ, въ въ которому Кондратовичъ

отступалъ отъ обычнаго своего сатирическаго

какъ его онъ выразидъ въ шутдивомъ

обращенномъ кь Крашевскому (VI. 203. Залучье 1848 г.):

«ужеди-жь стихъ—игра, ребячество и тодько—додженъ

разЈдать намъ внутренность уксусомъ и желчью? Я еще

почти не пробовалъ такихъ приправь, но долженъ сна-

зать впередъ, что не дюбдю ихъ... О еслибъ 1егова въ

уста мои вложилъ слова ведичавыя, тогда я

дадъ бы побить себя камнями вакъ св. Стефанъ. Но

нынВ... Кчему напрасно лобъ намъ подставлять и наво-

дить сонь на людей, угорые дремлютъ и безъ нашихъ

Будить же ихъ и возбуждать заботу...? Не

стоить — пошли имъ Богъ тузовъ побольше въ префе-

ранстЬ». Ведьможныхъ Сырокомдя знадъ только издалека,

изъ горькихъ изъ живаго шляхетсваго

преданья: «пока шляхетство трудовое—мои святые предки

нужны были магнатамъ тЬмъ, на сеймы и на битвы, они

ласкали насъ и йждиво поили, и было имя намъ: вы,

милостивые братья. Минуло время давнее и нынеЬ, средь

разныхъ перем•Внъ, паны забыли и любовь и братство.

(«Подкова» 1. 166).

Новыя времена принесли съ собой де-

нежное «СЛИШЕОМЪ бойко, дружина веселая,

ты работала саблей и тянула вино. Въ кубкахъ пан-

СЕИХЪ муть дишь ТОДЬЕО осталась, со вкусомъ жед-

чи, для убогихъ братьевъ. А такому 6'Ьда, кто чиншъ не•

заплатить, за и за нивы, и за воду, стоящую въ

лу*, и за кровь надъ главой, и за лучи солща, и

за воздухъ, которымъ мы дышемъ, за цуВтокъ полевой.

оживленњјй росою. («Кусокъ хлма» П. 120)». Кондрато-

вичъ упреваетъ богатыхъ за ихъ Жость, излишества и

роскошь: