— 106 —
уродился“. Но свВтедъ мВсацъ—родвмый батюшка и красно
соднышво—родима матушка запоручили ее, львицу красную,
за поруки за замки вВЕовВчные, выдали на чу-
жую сторону, хоторая, въ $вушви, „горень го-
рожена, а печалью усожена, сдвами поливана, ТОСЕОЮ по-
врывана“. И здВеь-то начинаются печадьныя картины
грубаго, суроваго свмейнаго быта, которыя, съ такою бипо-
щадною вгђрнос'јю диствительности, рисуютса въ пТснахъ.
Тутъ и „свекорь и свекровь лютые“, и „золовки смутливыа“
и „деверья персйшливые“; тутъ BC'h съ нею не ласковы,
ею понуваютъ; тутъ она должна учиться привыкать
той страдательной поворности, про которую говорится въ
пВснВ•. „держи голову поклонную, а сердце покорное“; туть
она свыкается съ мужнинымъ „умомъ-разумомъ и
иначе ее ждутъ побои отъ мужа да шелкова
плетва, разъ ударить, тавъ сео рубцевъ,
говорить одна шђсня.
другой разъ — такъ четырнадцать“
Жадоба жещины на ея печальное и тяжелое въ
семейномъ быту — это мотивъ, почти всВмъ женскимъ
или Фичьимъ Мснямъ. Жалоба эта высказывается по бол-
шей части съ кротвою ppycTiD п не СМ'Вло; но въ иныхъ
пгђснахъ, она раздается съ большою силою и vh3EocTio, кавъ
напр. въ II'Bc,H'h: „Вы раздайтесь, разступитчь, добрые оди,
что на ВС'ђ-ли на четыре стороны“.
При такомъ устройствВ общественнаго быта, при такомъ
семейныхъ нравовъ, ясно, что не тольКо женщина,
но и мужчина, и самъ добрый молодецъ, долженъ
быль страдать. И вотъ въ пгВенВ злодђй-тосва падаетъ на
сердце молодецкое, пПЕЪ тумань на синё море“; добрый
мододецъ „во слезахъ родится, во сдезахъ крестится, и всю
жизнь, какъ быдинушва, въ чистоиъ шатается его Ид-
ная головушка“. Добрый молодецъ допытывается у матери о
своей судьб и говорить:
Я съ дороженьви, добрый молодецъ, ворочуса,
Государыни, моей матушки, спрошуса: