— 106 —

уродился“. Но свВтедъ мВсацъ—родвмый батюшка и красно

соднышво—родима матушка запоручили ее, львицу красную,

за поруки за замки вВЕовВчные, выдали на чу-

жую сторону, хоторая, въ $вушви, „горень го-

рожена, а печалью усожена, сдвами поливана, ТОСЕОЮ по-

врывана“. И здВеь-то начинаются печадьныя картины

грубаго, суроваго свмейнаго быта, которыя, съ такою бипо-

щадною вгђрнос'јю диствительности, рисуютса въ пТснахъ.

Тутъ и „свекорь и свекровь лютые“, и „золовки смутливыа“

и „деверья персйшливые“; тутъ BC'h съ нею не ласковы,

ею понуваютъ; тутъ она должна учиться привыкать

той страдательной поворности, про которую говорится въ

пВснВ•. „держи голову поклонную, а сердце покорное“; туть

она свыкается съ мужнинымъ „умомъ-разумомъ и

иначе ее ждутъ побои отъ мужа да шелкова

плетва, разъ ударить, тавъ сео рубцевъ,

говорить одна шђсня.

другой разъ — такъ четырнадцать“

Жадоба жещины на ея печальное и тяжелое въ

семейномъ быту — это мотивъ, почти всВмъ женскимъ

или Фичьимъ Мснямъ. Жалоба эта высказывается по бол-

шей части съ кротвою ppycTiD п не СМ'Вло; но въ иныхъ

пгђснахъ, она раздается съ большою силою и vh3EocTio, кавъ

напр. въ II'Bc,H'h: „Вы раздайтесь, разступитчь, добрые оди,

что на ВС'ђ-ли на четыре стороны“.

При такомъ устройствВ общественнаго быта, при такомъ

семейныхъ нравовъ, ясно, что не тольКо женщина,

но и мужчина, и самъ добрый молодецъ, долженъ

быль страдать. И вотъ въ пгВенВ злодђй-тосва падаетъ на

сердце молодецкое, пПЕЪ тумань на синё море“; добрый

мододецъ „во слезахъ родится, во сдезахъ крестится, и всю

жизнь, какъ быдинушва, въ чистоиъ шатается его Ид-

ная головушка“. Добрый молодецъ допытывается у матери о

своей судьб и говорить:

Я съ дороженьви, добрый молодецъ, ворочуса,

Государыни, моей матушки, спрошуса: