— 108 —
прислонили въ ст%нВ и опять подожилъ подъ себя обВ руки,
но уже не болталъ ногами. Когда же, наконецъ, ЯЕОВЪ от-
врылъ свое дицо—ово было бл'ђдно, кань у мертваго, глаза
едва мерцали СЕВОВЬ опущенныа увсницы. Онъ глубоко вдох-
пуль и вапВлъ.... Первый звукъ его голоса быль сдабъ и
неровенъ и, казалось, не выходилъ изъ его груди, но про-
месса откуда-то издалека, словно залетВлъ случайно въ вои-
нату. Странно подмствовагь этотъ
звувъ на вйхъ насъ; мы взглянули друљ на друга, а жена
Николая Иваныча Tarb и выпрямилась. За этимъ первымъ
звукомъ посгЬдовалъ другой, бол%е твердый и протяжный,
но все еще видимо вакъ струпа, когда, внезапно
прозвенгђвъ подъ сильнымъ пальцемъ, она колебдетса послђд-
нимъ, быстро замирающимъ xoze6aHieMb, за
и, понемногу разгорячаясь и расширяясь, полилась заунывная
пгђсна. „Не одна во пой дороженька онъ,
и вс%мъ намъ сладко становилось и жутко. Я, признаюсь,
рвдко слыхивалъ подобный толосъ: онъ быль слегка разбить
и звен'Ьлъ какъ надтреснутый; онъ даже сначала отзывали
чВмъ-то ботвзненнымъ; но въ немъ была и неподдВльнаа,
глубокаа страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то
увлекательно-безиечнаа, грустная скорбь. Русская правди-
вая, горячаа душа звучала и дышала въ немъ, и тавъ и хва-
тала васъ за сердце, хватала прямо за его pyccEia струны.
Шснь росла, разливалась. ЯЕОВОМЪ, видимо, овла$вадо упое-
Hie; онъ уже не роб'ђдъ, онъ отдавадса весь своему
голосъ его не трепеталъ болВе—онъ дрожалъ, но той едва
замВтной внутренней дрожью страсти, котораа стрВдой вон-
заетса въ душу слушателя, и безпрестанно крВичалъ, твер-
дВлъ и расширялся. Помнится, я видфлъ однажды, вечеромъ,
во время отлов, на плоскомъ песчаномъ берегу мора, грозно
и тяжко шуйвшаго вдали, большую бВлую чайку: она сихвла
неподвижно, подставивъ шелковистую грудь алому ciaHio зари,
и только изрвдка медленно расширяла свои длинныя врыла
на встр%чу знакомому морю, на встрВчу низвожу, багрвому