— 108 —

прислонили въ ст%нВ и опять подожилъ подъ себя обВ руки,

но уже не болталъ ногами. Когда же, наконецъ, ЯЕОВЪ от-

врылъ свое дицо—ово было бл'ђдно, кань у мертваго, глаза

едва мерцали СЕВОВЬ опущенныа увсницы. Онъ глубоко вдох-

пуль и вапВлъ.... Первый звукъ его голоса быль сдабъ и

неровенъ и, казалось, не выходилъ изъ его груди, но про-

месса откуда-то издалека, словно залетВлъ случайно въ вои-

нату. Странно подмствовагь этотъ

звувъ на вйхъ насъ; мы взглянули друљ на друга, а жена

Николая Иваныча Tarb и выпрямилась. За этимъ первымъ

звукомъ посгЬдовалъ другой, бол%е твердый и протяжный,

но все еще видимо вакъ струпа, когда, внезапно

прозвенгђвъ подъ сильнымъ пальцемъ, она колебдетса послђд-

нимъ, быстро замирающимъ xoze6aHieMb, за

и, понемногу разгорячаясь и расширяясь, полилась заунывная

пгђсна. „Не одна во пой дороженька онъ,

и вс%мъ намъ сладко становилось и жутко. Я, признаюсь,

рвдко слыхивалъ подобный толосъ: онъ быль слегка разбить

и звен'Ьлъ какъ надтреснутый; онъ даже сначала отзывали

чВмъ-то ботвзненнымъ; но въ немъ была и неподдВльнаа,

глубокаа страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то

увлекательно-безиечнаа, грустная скорбь. Русская правди-

вая, горячаа душа звучала и дышала въ немъ, и тавъ и хва-

тала васъ за сердце, хватала прямо за его pyccEia струны.

Шснь росла, разливалась. ЯЕОВОМЪ, видимо, овла$вадо упое-

Hie; онъ уже не роб'ђдъ, онъ отдавадса весь своему

голосъ его не трепеталъ болВе—онъ дрожалъ, но той едва

замВтной внутренней дрожью страсти, котораа стрВдой вон-

заетса въ душу слушателя, и безпрестанно крВичалъ, твер-

дВлъ и расширялся. Помнится, я видфлъ однажды, вечеромъ,

во время отлов, на плоскомъ песчаномъ берегу мора, грозно

и тяжко шуйвшаго вдали, большую бВлую чайку: она сихвла

неподвижно, подставивъ шелковистую грудь алому ciaHio зари,

и только изрвдка медленно расширяла свои длинныя врыла

на встр%чу знакомому морю, на встрВчу низвожу, багрвому