и отчасти умственныя способности Брюллова были чрез-

вычайно значительны, но въ немъ отсутствовало то, что называется художе-

ственной душой, —та самобытная сила, которая управляла-бы этими способ-

ностями, и то ясновидЫе. которое заставляло-бы ихъ служить живой красот%.

Вполн% допустимо предположенје, что живи Брюлловъ въ другой стран± и при

другихъ питайся онъ истинно-художественной атмосферой, онъ даль бы,

если не самостоятельное, то все-же прекрасное. Живи онъ, наприм%ръ, во

въ XVll в., онъ играль бы, пожалуй, роль одного изъ блестящихъ

сателлитовъ Рубенса. Но никогда и Брюлловъ не мољ-бы открыть но-

выхъ горизонтовъ, найти новую уб%дительную красоту, словомъ не сд%лалъ-бы

того, что сд%лали мастера—родоначальники школь и не

могъ-бы, такъ какъ въ немъ не было того внутренняго того вдох-

и мистическаго огня, которые двигали этими художниками. Нельзя

сказать поэтому, что душа Брюллова была искажена такъ какъ,

наоборотъ, душу ему изготовила и вложила Искажена .была лишь его

рука, его насл%дственная — и громадная способность влад%ть кистью и каран-

даШОМЪ, искажена и направлена на ложь и пустяки. Н%что совершенно иное

произошло съ Александромъ Ивановымъ, который по всей своей натур± является

прямымъ контрастомъ Брюллова.

Обь Александр% Иванов% не достаточно еще пожальли pycckie люди. Въ

другую эпоху такой художникъ быль-бы нав%рное дивнымъ выразителемъ въ

живописи идеаловъ своего народа, такъ какъ онъ по своей значительности

равнялся, не какъ Брюлловъ второстепеннымъ, занимательнымъ „писателямъи,

а высшимъ и прекрасн%йшимъ поэта.иъ. Въ немъ жила д±тская, ангельская.

пытливая душа, настоящая душа пророка, жаждавшая истины и не боявшаяся

мученичества. За одной такой души. академизмъ заслужилъ безуслов-

ную ненависть и такъ какъ души, въ сущности, только и

дороги для челов%чества, только и составляютъ суть и смыслъ всего искус-

ства, св%тятся, какъ р%дкје, но прив%тливые св%тильники на темномъ

пути. по которому мы плетемся. Одинъ изъ этихъ св%тильниковъ

святотатственно зав%сила темной пеленой своей схоластики и вокругъ образо-

валась темнота.... Кь только зављсила, а не затушила. уголья св%-

тильника продолжали тл%ть, невидимые, въ безвоздушномъ пространст".

Однако когда эти уголья стали разгораться, когда та пелена настолько уже

была изъ%дена пламенемъ, что вис•Ьла вся въ клочьяхъ и отовсюду черезъ нее

прорывался радостный, божественный огонь, и эти остатки, тогда-

то рокъ, безжалостный кь русскому искусству, вдруљ разбилъ и уничтожилъ