82

РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ.

но и благотворное какъ блескомъ, ясностью и богатствомъ своихъ красокъ, такъ

и исключительнымъ, даже для Запада, мастерствомъ техники.

Ц%ликомъ все свое большое Фмирадскому, однако, удалось

проявить только въ пейзажахъ, въ которыхъ онъ съум%лъ, какъ никто,

выразить прелесть южной природы, а также еще—въ удивительно мастерской

переда“ разныхъ аксессуаровъ: шелковыхъ и шерстяныхъ матер1й, бронзы и

мрамора, перламутра и терракоты. Кь не понялъ круга

своихъ способностей, и создалъ лишь крайне ограниченное количество пейзажей

и вовсе не писалъ „чистыхъи nature•morte, но почти все время брался, не об-

ладая и т%нью историческаго или стилемъ, а полагаясь на свою (дм-

ствительно, порядочную) школьную выучку, за многосложныя „махины•, въ ко-

торыхъ эти чудные пейзажи и славно-написанные античныя вещи

заслонялись толпою позирующихъ для живыхъ картинъ la Макартъ ста-

тистовъ.

подобно своему бол±е знаменитому, но и 60ЈЊе скучному

собрату, Аль“ Таде", им•Ьлъ колоссальный и это вполн± понятно,

такъ какъ онъ, съум%лъ, какъ и художникъ, угодить вс•Ьмъ

каждому приподнести что-либо по вкусу, даже и ненавистникамъ Кто

не мечталъ поТться въ лучахъ южнаго солнца, въ Ани сереб-

ристыхъ оливъ, дремать въ душистой трав•Ь, прислушиваясь кь сонливой трес-

котн•Ь акридъ? Пейзажи Семирадскаго, теплые и св%тлые, без-

спорно въ вызвать эти до Его отлично напи-

санныя вазы, канделябры, барельефы, статуи, ларчики, и античные

предметы радовали многочисленныхъ поклонниковъ античности, рвущихся на 60-

гомолье въ Помпею и музей. Наконецъ, своими театральными

позами, всей яко-бы прекрасной ложью своихъ картинъ, гладкими Алами и

миловидными лицами онъ у%шалъ засохшихъ на ложноклассическихъ форму-

лахъ стариковы Несмотря на проблески жизни въ пейзаж•Ь, краскахъ и живо-

писи, они сознавали, что имъ нечего было бояться этого Брюлловца, и усма•

тривали въ немъ достаточную степень зависимости• отъ гипсовыхъ истукановъ,

и достаточную подчиненность .правиламъи композиц1и.

Усп%хъ Фмирадскаго, первые 20 л%тъ его д±ятельности почти без-

условный и естественно долженъ быль породить 1Ьлую школу ху-

дожниковъ, шедшихъ т%мъ-же путемъ, но эти эпигоны эпигона не обладали

и той частичной жизненностью, которая несомн%нно была въ ихъ вожак%, что,

однако, вовсе не пом%шало Ккоторымъ изъ нихъ, наприм%ръ Бакаловичу *),

им%ть чуть-ли не еще усАхъ. Кь этой гру:нЊ принадлежали, крм±

Бакаловича, Лосевъ, сухой Смирновы талантливые, но пустые, пре-

на мощь и трагизмъ Св•Ьдомск1е и, наконецъ, Бронниковъ, котораго,

правильн%е считать родоначальникомъ всего этого „античнаго жанра- въ

нежели выступившаго уже посл•ь него Семирадскаго, но который въ своихъ порядочно

нарисованныхъ и вылощенныхъ сценкахъ представляется гораздо мен%е отраднымъ

художникомъ, нежели авторъ освпительной „Фриныи и пышныхъ „Св%точей•.

Константинъ Маковск1й въ русской живописи второй половины XIX “ка

*) Единственная прлесть картинъ Бакаловича — это весьма порядочная и инэгда даже

не лишенная mise-en-scene. обнаруживающая большое 3HaHie пэипейскихъ раскопокъ.

Его дворики, сады, въ которые онъ сажаетъ свои фарфоровыя куколки, иногда очень милы

по своему уютному и „маленькому- характеру. Бакаловичъ, видимо. вслВпъ за

Тадемой, лонялъ прелить мелкаго, домашняго искусства древнихъ, и это пожалуй,

до н%которй степени можегь спасти его произведен\я отъ