98

РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ.

истинномъ искусств% и отдаться гнусненькому, но по крайней не безпо-

койному прозябанью на вс%хъ близкихъ ему людей. Тогда неожи-

данно явилось ему на помощь одно вн%шнее обстоятельство, котрре вырвало

его изъ развращающей среды и дало ему возможность осмотр%ться и стать

на ноги. Общество Поощрен\я Художниковъ, недавно такъ удачно употребившее

деньги на посылку братьевъ Брюлловыхъ заграницу, обратило на

устЊхи Иванова въ и, когда онъ тамъ, хоть и быль признань достой-

нымъ, не получилъ, въ качеств% вольно-приходящаго ученика, большой золотой

медали, р%шилось дать ему эту медаль отъ себя и послать на свой счетъ въ

чуж1е края *).

Кь сожал%епю, :Ьлью поедки Иванова быль все тотъ-же холодный и за-

сушенный Римъ Каммучини и Торвальдсеновъ, который оказался столь вред-

нымъ для Кипренскаго и столь безполезнымъ для Бруни и Брюллова. Такъ-же

мало приготовленный академическимъ кь сознательному вос-

истиннаго и живого въ европейскомъ искусств±, онъ такъ-же,

какъ и его предшественники, въ долгихъ л%ть не могъ разобраться

въ томъ, что теперь увидьлъ вокругъ себя. Однако Ивановъ т%мъ, какъ•разъ

и отличался отъ этихъ художниковъ, что понималъ свою неразвитость и до

т%хъ порь съ полуинстинктивнымъ упрямствомъ не возвращался

на родину, опасную для его дальн%йшаго пока не выяснилъ себ

%всего, пока не выл%чился и не окр%пъ. Лишь мало по малу, одинъ за другимъ,

съ мучительн%йшими опрокидывалъ онъ навязанные авторитеты и

лишь медленно выбирался на вольный св%тлый путь.

Главный, самый опасный врагъ, съ которымъ ему пришлось бороться,

быль академизмъ и долгое время эта борьба для Иванова была т%мъ трудн%е, что

онъ не отдавалъ себ% отчета, до какой онъ степени порабощень ложными взгля-

дами, привитыми ему въ шкотЊ. Въ Рим%, этой „столице академической ереси,

она въ вид± псевдо-классицизма окр%пла въ сложной и разработанной си-

стем±, ею были заражены художники, Ивановъ находился въ самыхъ невы-

годныхъ Если лжеклассики: Каммучини и Бенвенуто нисколько по

темпераменту и не отличались отъ нашихъ лжеклассиковъ: Егорова

и Шебуева, то они были во сто разъ образованн%е ихъ. Они сознательно и хитро-

умно относились кь тому кь которому Шебуевъ и Егоровъ принадле-

жали какъ-бы впо Шебуевъ изо вс•Ьхъ силь старался исправлять по

антикамъ свои однако его апостолы своими мужицкими

все-же показывали, что они писаны съ русскихъ натурщиковъ. Въ

римлянахъ, грекахъ и святыхъ итальянскихъ лжеклассиковъ уже не было ни

единаго живого м%ста, и все отзывалось школьной выправкой, черезъ все про-

св%чивала б%лая, безличная мертвечина гипсоваго класса. Дома Иванова хва-

лили, если только рисунокъ быль в»енъ, колоритъ „околичность и

Въ этихъ первыхъ Общества кь Иванову сразу проглянуло то. что и впо-

заставляло такъ страдать его: съ нимъ обращались свысока, чуть-ли не какъ съ к»-

постнымъ (Брюлловъ быль въ лучшихъ какъ сынъ иностранца). Въ Иванов% воспи-

TaHieMb настолько была уничтожена способность протеста, что онъ баропотно переносилъ эту

пытку (отсылка его заграницу по разнымъ причинамъ затянулась на цвлые 3 года). Онъ по-

корно выслушивалъ и внушен1я членовъ Общества и съ постоянной робостью пред-

ставлялъ на ихъ судь свои труды, часто далеко не одобряемые. Впрочемъ. терАлъ Ивановъ

все это не только по неспособности кь протесту, но и потому, что слишкомъ для него важно

было покинуть болото, въ которомъ онъ выросъ, и поискать твхъ путей, которые ведутъ кь

настоящему искусству. Чтобъ не лишать себя возможности •Ьхать заграницу и всец%ло отдаться

живописи, онъ даже рьшился, съ невыразимой болью въ сердц%, отказаться отъ брака съ

любимой дьвушкой.