100

РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ.

ственнаго, что нужно только такъ-ж•е д±лать, какъ они. Овербекъ не обра-

тился (какъ то сд%лали 20 льть спустя прерафаэлиты и впосл•Ьд-

ств1и самъ Ивановъ) кь первоисточнику искусства, кь непосредственному изу-

чен1ю жизни, а попался на старую болонскую удочку, и, вм±сто уничтожен-

наго въ себ% классическаго академизма, создалъ новый, почти столь-же фальши-

вый и безотрадный. Однако, если не въ творчеств±, то по крайней въ

отвлеченныхъ мысляхъ о творчеств% Овербеку удалось вырваться изъ Винкель-

мановской леденящей тюрьмы. Для Иванова же было полезно только то, что

иморилъ и Думалъ этотъ художникъ-пропо"дникъ, а не то, что

онъ создавалъ въ своихъ розовыхъ и жеманныхъ картинахъ,—его пе-

редь высокимъ, трепетъ передъ таинственнымъ, но никакъ не ли-

занное письмо, не рабское старикамъ, не несчастный ри-

сунокъ.

Въ особенности одно очень важное открылось Иванову въ бес±дахъ съ

Овербекомъ. До т%хъ поръ, согласно съ академической эстетикой—и Гвидо, и Ра-

фаэль, и Буаноротти, и Долче были для него равноц%нными величинами. Те-

перь-же, благодаря Овербеку, его вкусъ, его кь старикамъ, хоть и не-

посл%довательно, хоть и скачками, но стали очищаться. Разговоры съ н%мец-

кимъ романтикомъ помогли ему разобраться въ отъ искусства

прошлаго, отказаться навсегда отъ мертваго мастерства академиковъ XVII в%ка

и расширить круть своихъ до такихъ художниковъ, которые преж-

нимъ русскимъ живописцамъ казались только с“шными, но которые какъ-разъ

полн%е и лучше вс%хъ прочихъ воплотили высочайш\е идеалы челов%чества.

Уже предрасположенный кь тому (интересно, что на пути его въ Римъ, прямо

изъ Петербурга, его поразило „Magnificat• Сандро Боттичелли), онъ теперь

сознательно отвернулся отъ подражателей и эклетиковъ, и сталь всматриваться,

кь негодован1ю своихъ петербургскихъ благод%телей, въ безсмертныя, хоть

и не вышколенныя. красоты Джотто и его посјњдователей. Джотго укр%пилъ

Иванова въ т•Ьхъ мысляхъ, которыя онъ смутно чувствовалъ и раньше. Те-

перь онъ понялъ, что не то порядочность—техники,

которую ему старались вдолбить въ долгихъ л±ть, составляютъ

смыслъ и прелесть художественныхъ что искусство дорого лю-

дямъ не изъ-за такого вздора. какъ правильно-нарисованные . САДКИ“ и красиво-

расположенныя драпировки, но что оно дорого только, какъ утоленЈе жажды

красоты. какъ и жизни.

Ц•Ьль его пути раскрылась передъ нимъ и онъ, охваченный востор-

гомъ, пожелалъ выразить еще неясное, скрытое богатство своей души, свою

горячую выу въ одномъ По традицтямъ школы (а съ ними Ивановъ

еще далеко не порвалъ) нужно было привезти изъ Рима, въ свид%тельство своей

зр%лости, одну большую, сложную и серьезную картину: ein Meisterst6ck. Со-

гласно съ собственнымъ HacTpoeHieMb, поощряемый въ томъ Овер-

бекомъ, онъ принялся искать сюжетъ, который позволилъ-бы ему въ этомъ

одномъ выразить свое отношен{е кь искусству. Иванову казалось,

что русскому художнику, сохраАившему всю силу прежняго надлежало

теперь высказать свое пониман:е Христа, не только личное, но всего русскаго

народа. HaM%peHie. не им%вшее ничего общаго ни со сце-

ническими эффектами Брюллова, ни съ велер%чивымъ фразерствомъ Бруни.

Читая онъ набрелъ въ немъ на ту тему, которая, ему каза-

лось, дастъ ему возможность выразить его думы и его чувства,