— 168 —

ствимъ въ д±йствитедьности, все равно, какъ если бы

архитекторъ вздумалъ чертить планы, пе считаясь съ

закономъ перспективы или со свойствами матерй:. Имен-

но это случилось съ русской Исторђ[

нашей публицистики, начиная послтЬ НЬлпнскаго, въ

смыслеЬ жизненнаго — сплошной кошмаръ.

(ЋтВшно и страшно сказать: она хьлала всгь свои вы-

кладки съ такимъ разсчетомъ, какъ будто весь MiPb,

всев вещи п душп созданы п ведутся

по правпламъ логпкп, но только недо-

статочно ц±лесообразно, такъ что нашимъ разумомъ

мы можемъ конца постигнуть законы жиз-

ни, можемъ ставить Mipy временныя цеЬли (общей щ1;ли

Н“Втъ, такъ какъ нашь разумъ ея не впдитъ), можемъ

реально изм'ьнять природу вещей, и т. д. Непонятнымъ

кажется, какъ могли цфлыя жить въ такомъ

чудовищномъ вддь и они чувствовали

и они вихЬли передъ собой чудо

вихВли смерть и сами ее ждалп.—Но они не думали

о своихъ чувствахъ, не смотруЬли на БожЈй Mil)b: пхъ

мысль жила самодовлТщей жизнью—комбинироваиа

своп обезкровленныя идеи.

Это не въ мгВру разросшееся, поглотившее всю ду-

ховную энергЈю c03HaHie какъ ракъ точило и грызло

челов±ка. Справедливо указываютъ на резонерство рус-

скаго интеллигента, какъ на одно изъ его характер-

Айшихъ отлиейй. Этотъ бол±зненный самоанализъ,

это безпрерывное, безплодное k011aHie въ своей душ±

искажаеть въ его глазахъ естественный објшкъ вещей,

.јпшаетъ ихъ существенности. ГД“Ь ужъ тутъ «внимать

Mipa кь своей неразгадонной душВ», какъ

училъ Ни одного непосредственнаго впе-

ни одного цВльнаго чувства; рефлектирую-

щая мысль, какъ кислота, разъ±даетъ всякое пережи-