— 178 —

возможно, потому что оно осуществляется только тогда,

когда личность сознаётъ свои врожденныя склонности:

тт стоять люди на самыхъ святыхъ мфстахъ, проклиная

каждый свое постылое м±сто, и работаютъ нехотя, кое-

какъ. Мы зараж•аемъ другъ друга желчностью и су-

мфлп до такой степени насытить, кажется, самую ат-

мосферу нашимъ неврастеническпмъ 0TH0111eHieMb кь

жизни, что свТайй человВкъ—напримТръ, тт изъ насъ,

кто долго жиль за границей—на первыхъ порахъ за-

дыхается, попавъ въ нашу среду.

Такъ шло, все усиливаясь, до конца 90-хъ годовъ.

Общественное MWhHie, столь властное въ интеллиген-

категорическп ув±ряло, что вся тяжесть жизни

происходить отъ политическихъ причпнъ: рухнетъ по-

режимъ, й тотчасъ вм«ьстј; со свободо! во-

царятся и здоровье, и бодрость. Настоящей болТзнп

никто не подозреВвалъ; вс“ь слгьпо в±рилп этому утвер-

снимавшему съ лпчности всякую вину. Это

было одною изъ причинъ, придавшихъ надеждамъ на

революлјю характеръ хилтзма.

политическаго строя, помимо своихъ прямыхъ резуль-

татовъ, должно было еще заднимъ числомъ оправдать

прошлое осмыслить ея мучительное су-

съ ймъ обновпть личность,

ставшую въ тягость самой с.ебф. Интеллигентъ зады-

хался и думалъ, что задыхается только оттого, что

связанъ. Это быль самообманъ. Народу рево-

.ТЮ1$я д±йствительно могла дать все, что ему нужно

для здоровой жизни: свободу и право-

вую обезпеченность. Но что дала бы политическая сво-

бода намъ, ееть только

оковъ, не больше; а снять ц±пи съ того, кто

сн±даемъ внутреннимъ недугомъ, еще не значить вер-

-нуть ему здоровье. Для насъ свобода имФла бы лишь