172

вемъ въ роскоши? Нтугъ, онъ, главное, не впдпть въ

насъ людей: мы для него человеђкоподобныя чудовпща,

люди безъ Бога въ душ'Ь,— п онъ правь, потому что,

какъ электричество обнаруживается при соприкосно-

двухъ противоположно наэлектрпзованныхъ ттђлъ,

такъ Божья пскра появляется только въ точк'1з суьжа-

Hi51 личной во.лп съ сознанјемъ, КОТОРЫЖ у насъ со-

вс.'Ьмъ не емыкајшс.ь. И оттого народъ не чувствуетъ

въ нас.ъ людей, не понпмаетъ п ненавпдптъ насъ.

Мы даже не догадывалпс.ь объ этомъ. Мы были твердо

увЬрены, что народъ разнится отъ насъ только сте-

пенью образованностп что, ес.ип бы не препятсткйя,

которыя ставить власть, мы бы давно уже перелп.тп

въ него наше знанЈе п стали бы er!IIk10it плотью съ нпмъ.

Что народная душа •к,а.чественно другая

это намљ

н на умъ не приходило. Мы п вообще забылп думать

о е.трогЬ души: по молчалпвому сог.чашетйю, подъ «ду-

понпма.тось просто ратоналистпческое сознанје,

которымъ однпмъ мы п II мы та.къ основатель-

но забыли объ этомъ, что п народную психпку пред-

ставлялп ce6rb въ голаго только несвЈз-

дущаго п мачо развитого.

Это была неизб'Ьжная п страшная ошпбка. Славяно-

фплы пробовали вразумить нас,ъ, но п.хъ голљсъ про-

звучалъ въ пустын“1з. Самп бездушные, мы не могли

понять, что душа народа—вовсе не tabula rasa, на ко-

торой безъ труда можно чертить письмена высшей об-

разованностп. Напрасно твердили славянофилы о свое-

бытной насыщенности народнаго духа, препятствующей

въ народъ Hatueii образованности; на-

прасно говорили они, что народъ нашъ—не только ре-

бенокъ, но. п старикъ, ребенокъ по знатямъ, но ста-

рикъ по жизненному опыту и основанному на немъ

Mil)0B033prbHiH), что у него есть, и по существу