32

туту мести: „Германцы, говорить Тацитъ, не счита..ии постыд-

вымъ пить цђлый день и ночь, и на пирахъ, выпивши,

часто ссорились, а эти ссоры рыво ованчивались бранью,

но большею частью и ранами. Подобное гово-

ритъ одно старинное русское слово „о ворчмахъ и пьян-

— „гдђ 60 слышано инако ножеваго y6iicTBa, въ

пьавствеввыхь и играхъ, пачеае о праздниц%хъ.

Во Временвий, продолжаетъ напечатано СЛ'Ьд-

ственное Д'Ьло 1623 г. объ во время братчины“. (36).

Навой сйтъ могутъ пролить эти три прим'Ьра, изъ вото-

рыхъ относится въ XVII ст., на харавтеръ древ-

наго института мести,—для насъ остается загадкой, По на-

шему они лишь доказываютъ, что славяне и герман-

цы охотно пили и въ пьяномъ вихЬ совершали

—не бод%е.

Въ параграф“ђ 3-мъ останавливается на вопро-

сђ—существовала ли въ древности у сдавань и германцевъ

безграничная месть, и приходить въ что такого

рода месть имъ была неизв%стна. Произволь мести, зай-

чаетъ ограничивался общепринатымъ n0HZTieMb

о свойств ед. У германцевъ, навь и у славянъ не было

кровожадной, жестовой мести. Въ этомъ древнее

обычное право представляетъ близкую съ древнею

народною совершенно правильно

зайчаетъ, что „право, будучи голосомъ идущаго

отъ временъ незапамятныхъ, вазвдось для всЬъ тавимъ же

стоящимъ произвола, вавъ эпичесваа

noa3ig для пввца и его слушателей. Смотря на право съ

этой точКи нельзя предполагать, чтобы месть

была безгранична, произвольна, чтобы мгЬра и спо-

собь ед зависђли отъ субъективнаго

взгляда мест ника. Местнивъ чувствовалъ такую же, вле-

кущую его, ничеЬмъ неудержимую силу и обычая

вакъ и народный [Авецъ; онъ также неволенъ въ средствахъ