254

исто1йю своей первой намъ о своихъ тайныхъ

думахъ, и вакъ она отыскала

и полюбила свой „предлољ"! Пусть въ еж „обмане были муче-

Hi8, —но въ неиъ было и блаженство. ЗачЈмъ-же поэтъ отнииаетъ

отъ нея это счастье и что онъ даетљ ей взаијнъ? Въ этой

много дидактики и поучительности. И наиъ порой думается, что

самый жестовТ и безсердечннй видь дидактики—это дидактика

эстетики. Разрушать безъ злато умысла, во имя красоты

геометрической схемы чувства,—довазывать свою •мудрость, отни-

мая счастье математиви, только предлогомъ

того, кто пробудилъ и блаженство и муви первой

поэта, который изъ обломвовъ чужой ошиби строить свою холод-

ну» правду. И охотно-ли промјнаетъ женпщна муки своего сердца

на чертежъ чувства? И при всемъ этомъ, есть дан-

ныя думать, что основной мотивъ этого

если это и тавъ, въ СЛИШЕОИЪ много мудрости и СЛИШЕОМЪ

мало

Еще ярче и замтнЈе неопредђденность и безцв%тность лирики

поэта тамъ, онъ говорить pro domo sua, говорить о своей

любви или отвјчаетъ на упреки ревности.

Не В'Врь мн'в, другъ, когда въ избытвв горя

Я говорю, что разлюбил тебя—

Въ отлива чвсъ не вВрь измВН'В моря,

Оно въ земл воротится дюбя.

Ужъ а тоскую, презней страсти полый,

Мою свободу вновь тел отдамъ—

И ужъ Лгутъ съ обратнымъ шумомъ воны

Издиеи въ любимымъ берегамъ.

Мдный, истинно берен! Онъ тоскуеть и вдеть свою лю-

бимую волну; онъ радъ, когда приливъ или буря устроятъ для него

полное счастья свиданье. Онъ ни на минуту не покидаетъ своего

сторожеваго поста, вдеть, навь Пенелопа ждала царя Итаки,—

изъ вгћка въ В'Ькъ, изъ тысячел#йя въ хранить су-

пружескую вјрность и непоколебимую привязанность!... Вольное

море! Оно—Одиссей, воторый обходиљ простран-