268

Есть у гр. А. Тодстаго цивдъ г» земное йсно

сплетается съ небеснымъ, по поводу самаго легкаго лириче-

сиго толчка, широко открываются тажелня двери мистической ие-

тафизиви. Когда ангель несеть молодую душу по

цодночному небу, наше BHuaHie невольно рвется въ земд'Ь и подъ

легкою ДЫИЕОЮ свјтлаго образа узнаетъ знакомыа Но небо

гр. А. Тодстаго почти ничего общаго съ зецею не иметь. Это

твиъ ботве странно, что и у гр. А. Толстаго есть одно гратзное

и задушевное которое рЈшительно противофчить та-

войу дуалииу.

Горними тихо детвла зеила небесами,

Грустныа доху она опускала рвсницы;

Слезы въ ђространство отъ нихъ упадая звждами,

СвМлой и џинной вилиса за ней вереницей.

Встржныя тихо ее вопрошали сввтип:

Что ты грустишь? И о чемъ ети незы во взорН

Имъ отвжиа она:—Я земли не забыла,

МЖого оставип тшъ а страданьа и горд.

Здвсь а лишь ликаиъ • бдаженства и радости внеию,

Праведныхъ души не знають ни скорби, ни злобы—

0, отпусти иена снова, Создатиь, на зеию,

Выдо-бъ о комь пожижь и у%шить кого-бы.

Да, вто небо Ойствительно сложилось изъ лучшихъ зиннхъ

элиентовъ. Радость безъ скорби не удовлетвораетъ сердца, кото-

рое привыкло биться въ человЈчесвой груди. Земная радость,—воз-

можность пожалЈть и счастье блаженства пра-

ведныхъ, которые вполн'ћ удовлетворены своимъ блескомъ.

ВысокШ смыслъ зинаго кротко и мирно противопо-

ставленъ самниъ пл'ћнитедьннмъ, самымъ величавымъ мечтать оди-

новато счастьа. Какъ жаль, что и поэтъ, вмјстђ съ встргъчныии

овјтилами, скоро позабылъ землю и еж скорби, скоро отказалса отъ

того которое давало лучшую основу для человјчесви-

высокой лирики! Только разъ онъ на землю“

но• много разъ просился на небо, чтобы тамъ скрыться отъ земной

скорби и земной ревности. Изъ скомианованннхъ изъ

земнаго гора и метафизическаго блаженства, самымъ яркимъ и ха-

рантернымъ намъ кажется слјдующее: