¯ 14

лель съ приведенными м“ьстностя.ми можно сопоставить

Богдаево (Тверск. губ. Весь...г...у.) и Божедаевку

(Херс. г. Алекс. у.). Для ВСЯКаго очевидно, что слово

„Дажьбогъ” предполагаетъ другое „Богданъ", равньпуь

образомъ „Дацьбоги" по смыслу тоже, Богдаево;

здгЬсь произошла перестановка составныхъ частей, изъ

которыхъ слагается слово, какъ это не1Адко случается

въ простонародномъ I'0Boprh, напр. великорусс. медвгьдь

и малорусск. вгЬдмедь. А потому довольно странно по-

просту объяснять слова „Богданъ” и „Богдаево” и

въ тоже время видј;ть смыслъ

въ подобныхъ же выше-приведеннымъ

„Дажьбогъ” и „Дацьбоги” (ср. Русск. простон. празд.,

вып. 1, 18; поэ'г. воззр. т. 1. 65; Тстн: Европы

1878, т. У. 810). Словомъ имя солнечнаго бога „Дажь-

богъ” указывало только на одну черту его личности.

какъ бога подателя; упри этомъ Дажьбогъ, какъ источ-

никъ всякаго являлся Ч'ђмъ то въ ројџЬ

добраго чувашскаго бога „Тора“. Будучи внукомъ

Дажьбога и сшђдовательно находясь съ нимъ какъ-бы

въ родствеђ, сознавая, что милостивый Дажьбогъ дастъ

все, что у него ни попросишь, народъ чувство-

валь себя вполн'ђ Это довольство своимъ

или судьбою выразилось въ древне-русской

„Б'Ьденъ бТсъ, что у него бога нгђтъ. (Па-

мятн. древн. • письменности 1880 г. вып. IV, 78)“.

Смыслъ пословицы какъ бы такой: человгЬку не для

чего отчаяваться и жаловаться на свою горькую долю,

у него есть богъ, который всегда можетъ осчастливить,

или обогатить его; зачеЬмъ особенно печалиться: врђдь

человјжъ—не Ось (духъ мрака), который, какъ не

бога, обречень на вгЬчную нищету и (уВдность.

Уяснивши ce6rh хотя бы одну черту въ характереЬ

Дажьбога, мы снова возвращаемся кь истолкованью