евоямъ источникомъ нђкоторое излишнее кь „Европе.

Этимъ духомъ вполн% проникнуто уже „Филосо»ическое письмо”

Чаадаева, авторъ, преклоняясь передъ среднемковымъ ка-

тодицизмомъ и его церковно-государственными

отозвался самымъ скептическимъ, самымъ отрицательнымъ

образомъ о соотвђтствующей эпохј русской „Въ са-

момъ началђ, писалъ онъ, у насъ дикое варварство, потомъ гру-

бое cyeBipie, зайиъ жестокое, унизительное владычество завое-

ватедей, владычество, котораго въ нашемъ образ•ђ жизни

не изгладились до настоящаго времени. Вотъ горестная

нашей юности. Мы совсђмъ не имђли этой безмђрной дфятель-

ности, этой поэтической игры нравственныхъ силь народа.

Эпоха нашей общественной жизни, соотвжствующая этому воз-

расту, наполняется темнымъ, безцв%тнымъ,

безъ силы, безъ НКъ въ памяти чарующихъ воспоми-

нТтъ сильныхъ наставительныхъ примТровъ въ народ-

ныхъ Пробђгите взоромъ всеђ вПа, нами прожи-

тые, все пространство земли, нами занимаемое, вы не найдете

ни одного которое-бы васъ остановило, ни одного

памятника, который-бы высказалъ вамъ прошедшее сильно,

строго относились иногда кь исторической хотя уже

съ другихъ предвзятыхъ „европейскихъ” точекъ 3Р'Ьйя. На-

у Герцена, въ его „Быломт, и думахъ”, мы встрђчаемъ

между прочииъ такой выводъ о всей Московской поли-

тик'ђ•. „Утвердилось русское государство страшными средства-

•ми; рабствомъ, кнутомъ, казнями гнали народъ кь обра•

огромной сквозь строй шель онъ на совер-

судебъ своихъ.“ Даже въ Императорскомъ или Петер.

бургскомъ сближавшемъ Pocci10 съ „Европою“, усма-

тривались преимущественно разныя крайности „абсолютизма“,

„бюрократизма“, „милитаризма“ и т. п., которые будто-бы

только задерживали или „тормозили“ общественной

свободы и обладали лишь самыми непривлекательными черта•

ни, свойственными тТ;мъ-же на „просйщенномъ

ЗададЬ”. Что касается собственно Герцена, то хотя онъ меньше