евоямъ источникомъ нђкоторое излишнее кь „Европе.
Этимъ духомъ вполн% проникнуто уже „Филосо»ическое письмо”
Чаадаева, авторъ, преклоняясь передъ среднемковымъ ка-
тодицизмомъ и его церковно-государственными
отозвался самымъ скептическимъ, самымъ отрицательнымъ
образомъ о соотвђтствующей эпохј русской „Въ са-
момъ началђ, писалъ онъ, у насъ дикое варварство, потомъ гру-
бое cyeBipie, зайиъ жестокое, унизительное владычество завое-
ватедей, владычество, котораго въ нашемъ образ•ђ жизни
не изгладились до настоящаго времени. Вотъ горестная
нашей юности. Мы совсђмъ не имђли этой безмђрной дфятель-
ности, этой поэтической игры нравственныхъ силь народа.
Эпоха нашей общественной жизни, соотвжствующая этому воз-
расту, наполняется темнымъ, безцв%тнымъ,
безъ силы, безъ НКъ въ памяти чарующихъ воспоми-
нТтъ сильныхъ наставительныхъ примТровъ въ народ-
ныхъ Пробђгите взоромъ всеђ вПа, нами прожи-
тые, все пространство земли, нами занимаемое, вы не найдете
ни одного которое-бы васъ остановило, ни одного
памятника, который-бы высказалъ вамъ прошедшее сильно,
строго относились иногда кь исторической хотя уже
съ другихъ предвзятыхъ „европейскихъ” точекъ 3Р'Ьйя. На-
у Герцена, въ его „Быломт, и думахъ”, мы встрђчаемъ
между прочииъ такой выводъ о всей Московской поли-
тик'ђ•. „Утвердилось русское государство страшными средства-
•ми; рабствомъ, кнутомъ, казнями гнали народъ кь обра•
огромной сквозь строй шель онъ на совер-
судебъ своихъ.“ Даже въ Императорскомъ или Петер.
бургскомъ сближавшемъ Pocci10 съ „Европою“, усма-
тривались преимущественно разныя крайности „абсолютизма“,
„бюрократизма“, „милитаризма“ и т. п., которые будто-бы
только задерживали или „тормозили“ общественной
свободы и обладали лишь самыми непривлекательными черта•
ни, свойственными тТ;мъ-же на „просйщенномъ
ЗададЬ”. Что касается собственно Герцена, то хотя онъ меньше