— 169 —

было нераз$љно съ медленностЈю мысли, то все же эту

меџенность сЛдовадо бы предпочесть быстротВ. Но слово,

раздробляя одновременные акты дупи на посЛдовательные

ряды актовъ, въ тоже. время служить опорою врожденнаго

человеВку cTpeMaeHiH обнять многое однимъ нераздюьнымъ

порывоиъ мысаи. Дробность, дискурсивнасть MMllJeHiH, при-

писываеман языку, создала тоть стройный мЈръ, за предшы

коего мы, разъ вступивши въ нихъ, уже не выходимъ;

только, забывая это, можно жаловаться, что именно языкъ

намъ продолать TBopeHie. Крайняя Лдность и

ограниченность c03HaHiH до елова не подлежитъ и

говорить о несовершенствахъ и вредгЬ языка вообще было бы

умОтно только въ такомъ еслибы мы могли принять

за человња недосягаемую Ц'Вль его боже-

ственное совершенство мысли, примиряющее полную нагляд-

ность и непосредственность чувственныхъ съ со-

вершенною одновременностью и отличностью мысЛи.

Сово можетъ быть орудјемъ съ одной стороны ра:ио-

женћ', съ мысли единственно потому, что

оно есть т. е. не образъ, а образъ образа.

Если образъ есть акть c03HaHiH, то есть позна-

Hie этого Такъ какъ простое c03HaHie есть д•Ьятиь-

ность не посторонняя для насъ, а въ насъ происходящая,

обусловленная нашимъ существомъ, то 003HaHie c03HaHiH ни

есть то, что мы называемъ caMoc03HaHieMb, или полагаеть ему

начадо и ближайшииъ образомъ сходно съ нимъ. Слово рож-

дается въ невольно и инстинктивно, а потому и

результатъ его, caxoc03HaHie, должно образоваться инстин-

кгивно. ЗјОсь найдемъ противоОЈе, если априбутомъ са-

сдюаемъ свободу и намыенность.

Если бы въ то самое Ml'H0BeHie, кань я думаю и чув-

ствую, мысль моя и чувство отражались въ самосознающемъ

л, то д“ствительно упомянутое имюо бы пол-

ную силу. На сторонВ я, какъ объекта, была бы необхо-

димость, съ какою и чувства, с“няя другъ

друга, безъ нашего вмома образують тв или соче-