34

зу другихъ людей, а въ отъ Mipa и въ аскетичес-

комь въ единой сущности.

Истинная нравственность неразлучна съ само-

стоятељности отдюьныхъ существъ, какъ субыктовъ и цМей

нравственной Онтиьности. Но џя этого необходимо, чтобы

связь ихъ была понята не какъ а какъ

нальная. Это — связь не а закона. Отсюда необ

ходимость перехода кь чисто началамъ для опре-

нравственныхъ

Г. Соловьевъ этотъ переходъ, но весьма искус-

ственнымъ образомъ. Установивши, какъ конечную цмь нор-

жальной практической дМтельности, всмъ существъ

отъ всякаго crrp:uaHiH, онъ говорить, что для этого

необходимо знать, въ чемъ состоить сущность стра-

и как•ь возможно отъ него. По г. Со-

ловьева, состоитъ въ зависимости нашей воли отъ

вн1;пшяго, чуждаго ей въ томъ. что эта водя не

еть сама въ ce6t своего Отсюда онъ

выводить, что источникъ cTpuaHi51 заключается въ гетеро-

н ом i и, или чужезаконности воли, а потому высшая цжь нор-

жальной практической дмтедьностн сос*оить въ

воли, то ееть, воли вспл существъ, отъ висти этого

чуждаго ей Такимъ образомъ, сущность нравственности.

заключаетъ г. Соловьевъ, опредмнется или

самозаконностью воли, и задача этики состоитъ въ

этой самозаконности. Но эта задача дежитъ за пре-

дмами всякаго опыта, ибо мы опытомт, познаемъ тоиько волю,

связанную чуждымъ ей проявляющуюся по законамъ

вн%шней для нея необходимости, то есть волю гетерономич-

ну ю (стр. 47—48). И такъ, мы неожиданно, говорить г.

Соловьевъ, иерешли въ сферу моральныхъ идей Канта. Послы-

результатъ эмпирической этики переходить въ требованпе

этики чисто разумной, • или формальной.