ОТДЕЛ шВстоП
ДРЕВНЕ-ВОСГОЧНЫЕ культуры В ЭПОХУ ЭЛЛИНИЗМА
АЛЕКСАНДР И ЭЛЛИНИЗМ
аламин и Платея были пределом персидских завоеваштй и доказали, что осущест-
с
131тть идею всемирной монархии персы не в силах. Им пришлось н дальнейшем
удовольствоваться фикцией этого дорогого для восточных царей мировладыче-
ства, считая себя сюзеренами Карфагена јтштмея влиятельный голос в делах Эллады.
Полного объединения не произошло, и Греция после освободительных войн пошла неу-
бывало быстрым путем к культурному величию. Выработанная новая европейская
цинклизация, казалось, еще более отдалила Запад от Востока, особенно когда куль-
турный центр последнего — Вавилон пришел в упадок ц был отрезан от Средиземного
моря. Но политическая жизнь вызвала новые или расширила прежние формы взаимо-
действий; персидская политика греческое наемншество перетасовывали нацишт;
Египет и Финикия, не говоря уже о Малой Азии, продолжали еще в большей мере,
чем прежде, исполнять роль связующих звеньев между двумя мирами. Мы видели
успехи аллинизма в Финикии, присутствовали при появлении у самых берегов ее
крупного аллтнистичесиого царства Эвагора; с другой стороны, в Малой Лами подоб-
ным же эллинистическим государем хотел быть Кир Младший, и кто знает, какой бы
характер получила дальнейшая персидская история, если бы ему удалось сесть на пре-
стол Ахеменидов? Однако, при всем том, мы видели, что для огромного большинства
персов и для персидского правительства величие греческой культуры осталось
непонятым; они смотрели на Элладу с точки зрения ее политџческото ничтожества;
равным образом и в Греции оценивали персов, как Варваров По преимуществу,
как искошлых врагов эллинской свободы, и долго не могли понять хороших сторон
сильной центральной власти, оснащенной религией и ирторпей. Иначе думали лишь
немногие, напр., Ксенофонт, выставляющий в Киропедии идеалом государственного
устройства монархшо Кира Старшего, а в Иероне даже осмеливающийся говорить
в пользу тираннит. И это тем более замечательно, что Ксенофонт лучше своих сооте-
чесТненаикон знал Восток н мог по опыту убедиться н слабости и расстройстЕе пер-
спдской монархии. Очевидно, даже это расстройство представлялось для него пред-
почтительнее греческого неустройства, препятствующего эллинам играть полити-
ческую роль, соответствующую культурной. События конца У' и начала IV в., закон-
чпвшиесн Анталкпдовым миром, в связи с внутренними неурядицами, имели значе-
ние в смысле пропаганды в Греции объединительных ц монархических идей. Пер-
спдскиЙ царь, несмотря на доказанную слабость, распоряжается греческими делами,
АЛЕКСАНДР Н эллиниЗм
пользуясь соџерничеством греческих городов и опираясь на греческих наемников;
афиняне, бывшие освободителями Эллады,
на службе у царя содействуют порабо-
щениш своих Же братьев; другие греки сражаются в Египте за новое покорение дру-
жественного народа; в результате — новое усиление Персидского царства и подчи-
нение ему части эллттнского мира, Сколь различны были бы результаты, если бы все
эти силы были объединены 11 затрачены на пользу и славу Греции! Общенациональ-
ная помттш•.а начинает рисоваться в воображении некоторых видных представите-
лей греческой мысли, и особенно ярко выразилась она в деятельности Горгия леон-
тинского, не упускавшего случая для произнесения Пламенных речей о необходимости
общенациональной борьбы с варварами. Но твердая ц последовательная Внешняя
политика едва ли возможна п ртт крайней и выродившейся демократии; разнородность
греческих конституций, борьба партий не могли дать материала для обще-аллинской
политики. И вот, оратор Исократ, поиедователь идей Горгия, приходит к убеждению,
что объединить греков для борьбы с исконным врагом может только монархия.
Потерпев неудачу в надежде на Ясона ферского, Дионисия сиракузского и Архидама
спартанского, он обратил взор на Македошпо и в обращенном к ее царю Филиппу
трактате «фи.тптпп» дал071кил свою политическую программу: «объединение Греции
под гегемонией македонского царя, завоевание Персидского царства, лишенного
союзников в Греции, основание в Малой Азии колоний для тех, кто 113 нужды идет
в наемники: Мн знаем, что Филипп успел осуществить нервую половину атол прог-
раммь1, уже начал второй части, когда насильственная смерть помешала
довести ее до конца. Действительно, в то время только македонские цари могли п,зятг,
на себя ату роль. Донеся до IV в. патриархальное царское достоинство, не только не
умаленноу республиканскими конституциями, но и усиленное вследствие постоянных
войн, представляя, таким образом, сильную власть над большим государством п в
ореоле божественного происхождения, они в то же время относились с величайшим
почтением к греческой культуре. Притом современнйс представители македонской
династщш были незаурядными личностями; призыв патриотов всеаллпнства как нельзя
более соответствовал их лпчњым склонностям. Нельзя упускать из вида 11 того обсто-
нтельства, что Македония некогда входила в состав Персидской империи: для маке-
донских почти абсолютных ираклпдов был более понятен, а может быть и яп.лцлся
идеалом образ восточного лгпровладыки, своего сюзерена. Во всяком случае, едва
ли следует монархию Александра выводить из политических идей его учлггеля Ари-
стотелн, который хотя г! считал идеальную монархию наилучшим способом п равления,
но сам был уверен в ее неосуществимости, и который нш•.ак не мог освободиться от
презрительного отношения к варварам. Александр перерос своего учителя; возможно,
что он вообще не нуждался в его политической указке.
Древне-восточный мир, объединенный в Персидском царстве, пал Под ударом
объединенной Эллады и ее усовершенствованной военной тактики. Но он сумел
победить своего завоевателя другим оружием. Культура тысячелетий с ее политиче-
сними и религиозными идеями немедленно стала оказывать могущественное влияние
на Александра, склонного к атпм воздействиям уже по династическим личным при-
чинам. Он еще не достиг своей конечной цели, успел пройти лишь часть Персидского
царства, как у;ке в ливийском оазе его объявили сыном Амона, следовательно богом.
Государь Египта не мог быть иным, кроме сына Амона, и даже персидские цари счи•
тались в Египте богами, как впоследствииитолемеи п римские императоры, а Потому
со стороны жрецов Амонова храма ото было не лесть, а простое констатирование факта,
как они его Представляли во все продолжение трехтыснчелетней истории, несмотря
на смены династий н чужеземные владычества. И рассказы Птолемея псевдо-Кал-
лисфена у Диодора и Страбона об атом событии своими подробностями переносят
нас к столь известным храмовым египетским текстам и изображениям и не оставляют
никакого сомнения как н своей подлинности, так и в чисто египетском характере
фараоновского божества Александра. Мы не знаем, произошло ли это неожиданно