ОТДЕЛ шВстоП

ДРЕВНЕ-ВОСГОЧНЫЕ культуры В ЭПОХУ ЭЛЛИНИЗМА

АЛЕКСАНДР И ЭЛЛИНИЗМ

аламин и Платея были пределом персидских завоеваштй и доказали, что осущест-

с

131тть идею всемирной монархии персы не в силах. Им пришлось н дальнейшем

удовольствоваться фикцией этого дорогого для восточных царей мировладыче-

ства, считая себя сюзеренами Карфагена јтштмея влиятельный голос в делах Эллады.

Полного объединения не произошло, и Греция после освободительных войн пошла неу-

бывало быстрым путем к культурному величию. Выработанная новая европейская

цинклизация, казалось, еще более отдалила Запад от Востока, особенно когда куль-

турный центр последнего — Вавилон пришел в упадок ц был отрезан от Средиземного

моря. Но политическая жизнь вызвала новые или расширила прежние формы взаимо-

действий; персидская политика греческое наемншество перетасовывали нацишт;

Египет и Финикия, не говоря уже о Малой Азии, продолжали еще в большей мере,

чем прежде, исполнять роль связующих звеньев между двумя мирами. Мы видели

успехи аллинизма в Финикии, присутствовали при появлении у самых берегов ее

крупного аллтнистичесиого царства Эвагора; с другой стороны, в Малой Лами подоб-

ным же эллинистическим государем хотел быть Кир Младший, и кто знает, какой бы

характер получила дальнейшая персидская история, если бы ему удалось сесть на пре-

стол Ахеменидов? Однако, при всем том, мы видели, что для огромного большинства

персов и для персидского правительства величие греческой культуры осталось

непонятым; они смотрели на Элладу с точки зрения ее политџческото ничтожества;

равным образом и в Греции оценивали персов, как Варваров По преимуществу,

как искошлых врагов эллинской свободы, и долго не могли понять хороших сторон

сильной центральной власти, оснащенной религией и ирторпей. Иначе думали лишь

немногие, напр., Ксенофонт, выставляющий в Киропедии идеалом государственного

устройства монархшо Кира Старшего, а в Иероне даже осмеливающийся говорить

в пользу тираннит. И это тем более замечательно, что Ксенофонт лучше своих сооте-

чесТненаикон знал Восток н мог по опыту убедиться н слабости и расстройстЕе пер-

спдской монархии. Очевидно, даже это расстройство представлялось для него пред-

почтительнее греческого неустройства, препятствующего эллинам играть полити-

ческую роль, соответствующую культурной. События конца У' и начала IV в., закон-

чпвшиесн Анталкпдовым миром, в связи с внутренними неурядицами, имели значе-

ние в смысле пропаганды в Греции объединительных ц монархических идей. Пер-

спдскиЙ царь, несмотря на доказанную слабость, распоряжается греческими делами,

АЛЕКСАНДР Н эллиниЗм

пользуясь соџерничеством греческих городов и опираясь на греческих наемников;

афиняне, бывшие освободителями Эллады,

на службе у царя содействуют порабо-

щениш своих Же братьев; другие греки сражаются в Египте за новое покорение дру-

жественного народа; в результате — новое усиление Персидского царства и подчи-

нение ему части эллттнского мира, Сколь различны были бы результаты, если бы все

эти силы были объединены 11 затрачены на пользу и славу Греции! Общенациональ-

ная помттш•.а начинает рисоваться в воображении некоторых видных представите-

лей греческой мысли, и особенно ярко выразилась она в деятельности Горгия леон-

тинского, не упускавшего случая для произнесения Пламенных речей о необходимости

общенациональной борьбы с варварами. Но твердая ц последовательная Внешняя

политика едва ли возможна п ртт крайней и выродившейся демократии; разнородность

греческих конституций, борьба партий не могли дать материала для обще-аллинской

политики. И вот, оратор Исократ, поиедователь идей Горгия, приходит к убеждению,

что объединить греков для борьбы с исконным врагом может только монархия.

Потерпев неудачу в надежде на Ясона ферского, Дионисия сиракузского и Архидама

спартанского, он обратил взор на Македошпо и в обращенном к ее царю Филиппу

трактате «фи.тптпп» дал071кил свою политическую программу: «объединение Греции

под гегемонией македонского царя, завоевание Персидского царства, лишенного

союзников в Греции, основание в Малой Азии колоний для тех, кто 113 нужды идет

в наемники: Мн знаем, что Филипп успел осуществить нервую половину атол прог-

раммь1, уже начал второй части, когда насильственная смерть помешала

довести ее до конца. Действительно, в то время только македонские цари могли п,зятг,

на себя ату роль. Донеся до IV в. патриархальное царское достоинство, не только не

умаленноу республиканскими конституциями, но и усиленное вследствие постоянных

войн, представляя, таким образом, сильную власть над большим государством п в

ореоле божественного происхождения, они в то же время относились с величайшим

почтением к греческой культуре. Притом современнйс представители македонской

династщш были незаурядными личностями; призыв патриотов всеаллпнства как нельзя

более соответствовал их лпчњым склонностям. Нельзя упускать из вида 11 того обсто-

нтельства, что Македония некогда входила в состав Персидской империи: для маке-

донских почти абсолютных ираклпдов был более понятен, а может быть и яп.лцлся

идеалом образ восточного лгпровладыки, своего сюзерена. Во всяком случае, едва

ли следует монархию Александра выводить из политических идей его учлггеля Ари-

стотелн, который хотя г! считал идеальную монархию наилучшим способом п равления,

но сам был уверен в ее неосуществимости, и который нш•.ак не мог освободиться от

презрительного отношения к варварам. Александр перерос своего учителя; возможно,

что он вообще не нуждался в его политической указке.

Древне-восточный мир, объединенный в Персидском царстве, пал Под ударом

объединенной Эллады и ее усовершенствованной военной тактики. Но он сумел

победить своего завоевателя другим оружием. Культура тысячелетий с ее политиче-

сними и религиозными идеями немедленно стала оказывать могущественное влияние

на Александра, склонного к атпм воздействиям уже по династическим личным при-

чинам. Он еще не достиг своей конечной цели, успел пройти лишь часть Персидского

царства, как у;ке в ливийском оазе его объявили сыном Амона, следовательно богом.

Государь Египта не мог быть иным, кроме сына Амона, и даже персидские цари счи•

тались в Египте богами, как впоследствииитолемеи п римские императоры, а Потому

со стороны жрецов Амонова храма ото было не лесть, а простое констатирование факта,

как они его Представляли во все продолжение трехтыснчелетней истории, несмотря

на смены династий н чужеземные владычества. И рассказы Птолемея псевдо-Кал-

лисфена у Диодора и Страбона об атом событии своими подробностями переносят

нас к столь известным храмовым египетским текстам и изображениям и не оставляют

никакого сомнения как н своей подлинности, так и в чисто египетском характере

фараоновского божества Александра. Мы не знаем, произошло ли это неожиданно